Реферат ер таргын

Dating > Реферат ер таргын

Download links: → Реферат ер таргын → Реферат ер таргын

Батыры в лирических поэмах борятся против жестокости, несправедливости и старых обычаев. Нет, не тучные стада, что калмыки под черным бунчуком взрастили, меня волновали, и не ради добычи военной я в поход снарядился. Подняться на эту высоту помогает искусство, и, прежде... Вскоре молодые люди поняли, как близки они душою друг другу.

О Таргын, грозный страж казылыкских черных камней! В двадцать лет ты на девушках взгляд свой задерживать стал, перестал сторониться игрищ и забав, словно некуда было расходовать силы свои. Эта их творческая традиция своими истоками уходит в глубокую древность. Пусть влюбленные снова сойдутся». Победа приносила славу, признание и известность. Лежу с перебитым хребтом на земле. «Священная книга двух основ» упоминается «золотой город Аргу-Талас» Тараз. Калмыки-торгауты, ставшие на путь войны, не знали о том, что Таргын вернулся к хану.

Пока богатырь был обычным гостем, не было нужды прояв­лять свою мощь и необычайную силу, но, когда речь идет о защите своей территории, скромность не нужна, следу­ет показать все, на что ты способен. Франки начали уже теснить ногайлинцев. «Ер Таргын» положен в основу сюжета одноименной оперы. Стремясь удержать талантливого акына в своих руках, хан Жангир посылает его со своим сыном на учебу в Оренбург.

Поэтические традиции в казахской музыке - Культура казахов в XV—XVIII ВВ.

Ер-Таргын: Часть I То, что я расскажу вам, не сказка, где волку доверено мясо, а лиса щеголяет в доспехах охраны султана. Но предание это о героях бессмертных, мечу и стреле недоступных, что в огне не горят и в воде не потонут. Мой рассказ о живом человеке из плоти. Был он мальчиком в детстве — таким же, как ты,— в те же игры играл и смеялся, и так же, как все мы, он ходил по земле нашей древней. Было это давно, стерся в памяти облик героя, но его беспокойная тень все еще не угасла в душе у далеких потомков. Он огромное —с голову лошади — сердце имел, мог бы нар позавидовать мощи его. Был он львом средь людей, и родился на свет вместе с горькой тоскою о судьбах народных. Может, что-то в нем приукрасил в порыве душевном жырау может, брат его младший — жыршы— все не смог досказать. Правда только одна — все, что вам расскажу, было в жизни. Пришло вдруг смутное, лихое время. В народе не стало единства, а мужчины забыли покой. Разбился на тридцать улусов многочисленный народ ногайлы, на земли которого раньше не ступала вражья нога. Человеку не хватило бы жизни, чтобы объехать ногайлинские степи. А теперь в каждом улусе стал править свой хан. И у каждого хана был свой бий. Ханы грабили подвластных людей, а бии ехали следом и добирали то, что осталось после ханов. В позоре и унижении влачил свои дни народ. И не слышно было среди этого буйства голоса справедливого, только печаль была всеобщим уделом. А ханам и биям казалось мало отобранного у своих, стали они грабить и притеснять сородичей, с которыми еще недавно жили в крепком союзе и вместе встречали врага. Если раньше беда приходила из-за дальних перевалов, то теперь она затаилась под боком. Тяжбы и драки, набеги и воровство царили среди но-гайлинских аулов. И не было видно всему этому конца. В это-то время и жил, ни к кому не питая вражды, мерген Естерек. Обитал он в богатой травами и водою долине Киян к северу от горной гряды Казылык. Естерек охотился на джейранов и куланов, тем и жил. На склоне лет родился у мергена сын Таргын, который вскоре стал выделяться среди сверстников невиданной силой — мог скрутить как ягненка огромного вола, а спокойствием и рассудительностью усмирить и свирепого дракона. Очень рано понял Таргын, сколько бед и страданий несут народу своими бесчинствами и коварством ханы и бии. Чтобы защитить и без того терзаемый междоусобицей народ, Таргын откочевал к горам Казылык, к месту, называемому Темир Какпа — Железные Ворота, единственному пути, где могло перевалить через горы войско кызылбасов. Было у Таргына два коня — Азбан и Тарлан. В туманные дни садился он, чтобы ехать в дозор, на Азбана, а в ясный день седлал Тарлана. И вот однажды, когда Таргын приехал в аул, чтобы поменять коня, навстречу ему с плачем вышел его старый отец. Все лицо у старика было разбито, и кровь стекала с бороды. Увидел это Таргын и понял, что в доме его побывал враг. Кто изранил твое лицо? Кто бороду кровью окрасил твою? Может, с неба спустился дракон, или из-под земли вышла ведьма-жалмауыз? Отвечает старик: — Не с неба спустился враг, и не вышел он из-под земли. Здесь он бродит, меж наших аулов. Нет, не пришлый он — из своих! Может, старые счеты сводил, может, мстил за обиду недавнюю. Молод он, если ищет врага? Или старец, сошедший с ума? Все, кто молод, в далеком набеге, а старцы, век свой отжив, по постелям лежат в ожидании смерти. Бий Шортан с сытой рожей бараньей и с черной козлиной бородкой был здесь. Ездит он по аулам, чтобы дань содрать с беззащитных, а строптивым воздать. Может, ты, мой отец, подостойнее гостя приветить не смог? Не предложил всего, чем богат дастархан, чашку меда отведать не пригласил? Я навстречу ему с распростертыми вышел объятиями. На зеленом лугу юрту белую гостю поставил. И баранов отборных зарезал в честь бия. Да велел поднести ему добрый кумыс. Бий же дерзкий с коня не сошел — стал орать на меня. Ты глупец, говорит, обнаглевший! Разжирел, говорит, на мясе куланьем. Как ты смеешь держать в табуне своем жалком скакуна, нет какого в табунах многочисленных бия Шортана?! Как ты смеешь, мерген черно-костный, разъезжать на коне, нет подобно которому у самого даже хана Ормана?! Дал ему семь коней я, которых кормил на забой. Но не взял их Шортан. Предложил ему шесть аргамаков — он от них отказался. И тогда я назвал скакуна Кускетпеса, не сумеет которого обогнать даже птица,— бий не принял его. Отказался он взять и коня Жельжетпеса, что резвее, чем ветер. И тогда откупиться решил я Бозатом, чьи копыта подбиты стальными подковами, а персидскою хною окрашены грива и хвост. Бий отверг мой подарок, да не просто отверг — он, коня своего горяча, вынул саблю и к самому горлу приставил мне острие. Вот тогда-то и проклял я старость свою—ведь позор этот мне пришлось пережить, когда силы былые ушли от меня. О, лучше б он перерезал мне горло и я захлебнулся в своей же крови, лучше б он на куски изрубил мое старое тело! Но Шортан не прирезал меня и не стал убивать — он отсек своей саблей кривою мою белую бороду. Сделав это, он саблю в ножны вложил, взял двухвостую плеть и меня, как раба своего, отстегал. А все сорок джигитов, что были при нем, над позором моим потешались. Тем не кончились униженья мои — бий увел за собою Тарлана, нашу гордость, с округлыми, точно у волка, ушами, скакуна, у которого ноги стройны, как у лани, а копыта прочнее, чем сталь. Он увел скакуна под седлом из злата литого, из наборного золота сбруя его, стремена же ковались из самого звонкого золота в мире. Этот конь лишь батыру под стать, только юноша смелый мог счастья на нем попытать. Стоил конь этот тысяч отборных коней! Услышав эти слова, Таргын едва не взорвался от гнева. Пересел он на Жельжетпеса, а в повод взял Кус-кетпеса. И помчался догонять бия Шортана. Таргын менял поочередно скакунов и вскоре настиг Шортан-бия. Он застал его спящим в зеленом шатре, что был разбит средь пышного луга. Крикнул Таргын, остановившись перед шатром: — Эй, бий хана Ормана Шортан, не заря уже и не ночь, чтобы спать — время к полудню. Срок пробуж-денья мужчины давно уж прошел. В ужасе проснулся от голоса Таргына бий Шортан, Задрожал он от страха, стал суетливо натягивать на себя доспехи, выхватил саблю. Поглядел бий в щелку и увидел, что стоит перед шатром не великан, не ангел смерти Азраил, а простой человек о двух ногах и с одной головой. Бий унял дрожь в коленях и разгневался оттого, что кто-то посмел нарушить его сон. Шортан-бий напыжился как индюк и, чинно вышагивая, словно раскормленный гусь, вышел из шатра.